ТИМУР КИБИРОВ

КОЛЫБЕЛЬНАЯ ДЛЯ ЛЕНЫ БОРИСОВОЙ

Золотит июльский вечер
облаков края.
Я тебя увековечу,
девочка моя.

Я возьму и обозначу
тишиной сквозной
тонкий, звонкий и прозрачный
милый образ твой.

Чтоб твое изображенье
легкое, как свет,
мучило воображенье
через сотни лет,

чтоб нахальные хореи,
бедные мои,
вознесли бы, гордо рея,
прелести твои,

чтоб нечаянная точность
музыки пустой
заставляла плакать ночью
о тебе одной,

чтоб иных веков мальчишка
тешил сам себя,
от лодыжки до подмышки
прочитав тебя,

от коленок до веснушек
золотых твоих,
от каштановой макушки
до волос срамных,

от сосков почти девичьих
до мальчишьих плеч,
до ухваток этих птичьих
доведу я речь!

И от кесарева шрама
до густых бровей,
до ладошки самой-самой
ласковой твоей,

и от смехотворных мочек
маленьких ушей
до красивых, узких очень,
узеньких ступней,

от колготок и футболки
до слепых Дождей,
от могилы до конфорки
у плиты твоей,

от зарплаты до зарплаты
нету ни хрена!
Ты, как Муза, глуповата,
ты умней меня.

От получки до получки
горя нет как нет,
игры, смехи, штучки-дрючки,
вкусный винегрет!

От Коньково до вечерней
шильковской звезды
обведу чертою верной
всю тебя! И ты

в свете легковесных строчек,
в окруженье строф,
в этой вечности непрочной
улыбнешься вновь --
чтоб сквозь линзы засияли
ясные глаза,

чтоб стояла в них живая
светлая слеза,
чтоб саднила и звенела
в звуковом луче

та царапина на левом
на твоем плече,

чтоб по всей Руси могучей
гордый внук славян
знал на память наш скрипучий
шильковский диван,

чтоб познал тоску и ревность
к счастливому мне
мастер в живопистве первой
в Родской стороне!

Не exegi monumentum
Вовсе не о том! --
чтоб струилось тело это
в языке родном,

чтобы в сумраке, согретом
шепотом моим,
осветилась кожа эта
светом неземным,

чтобы ты не умирала,
если я сказал,
Чтоб яичница шкворчала,
чайник ворковал,

чтобы в стеклах секретера
так же, как сейчас,
отраженье бы глядело
той звезды на нас,

чтобы Томик заполошный
на полночный лифт
лаял вечно и истошно,
тленье победив,

чтобы в точности такой же
весь твой мир сверкал,
как две капельки похожий,
сквозь живой кристалл —

в час, когда мы оба (обе?),
в общем, мы уйдем
тем неведомым, загробным,
призрачным путем,

тем путем печальным, вечным,
в тень одну слиясь,
безнадежно, скоротечно
скроемся из глаз

по долинам асфоделей,
в залетейской мгле,
различимы еле-еле
на твоей земле.

Тем путем высоким, млечным
нам с тобой идти...
Я тебя увековечу.
Ты не бойся. Спи.